Кровь начала заливать глаза, а при ударах капли кровипопадали и на врагов. Он понял, что ранен, а то и не раз, но в священной яростине чуял ни боли, ни слабости. В тело вселился некий злой демон уничтожения.Когда демон покинет его, то он, Таргитай, рухнет без памяти, а то и без жизни.

Сзади был звон металла, крики, стоны, ругань. Потом руганьстихла, зато далеко впереди послышался новый звон железа. Из дальнего коридоравыбежали воины с кривыми мечами наголо.

Таргитай опустился на колено. Силы покидали вместе свытекающей кровью. Рука еще вертела Мечом, в другой были остатки разбитогощита. Он отшвырнул щит, попробовал подняться и рухнул лицом вниз.

Последнее, что слышал, был страшный торжествующий крик.

Он снова любил и был любим. Все приносили ему подарки,гладили по голове и чесали спину. И когда грубая рука ухватила за плечо, онсопротивлялся, не хотел выныривать из сладкого сна.

– Вставай, лодырь, – прорычал злой голос прямо в ухо. –Жаль, что ноги тебе отрубили…

Таргитай в холодном поту тут же раскрыл глаза, торопливоощупал ноги. Обе на месте, а злой, как Ящер, оборотень смотрит в упор.

– Не отрубили? – удивился он. – Ишь ты… Тогда чего разлегся,как корова под грушей? Уходим.

Таргитай поспешно обвел зал большими, как у зайца, глазами.Зал заполнен трупами, но в проходе двигались воины, переговаривались. Таргитайпохолодел, но тут же признал по кривым мечам киммеров. Похоже, их стало дажебольше. Видать, слух о прибытии Мрака разнесся дальше и еще больше отыскалоськровников.

Мрак и Олег собирали мешки. У Мрака виден свежий шрам черезлоб, еще два шрама поменьше на щеке, а на груди четыре ямочки, окруженныерозовыми валиками. Такие бывают на песке, когда редкие, но крупные капли дождяпадают с большой высоты.

Олег увидел, как Таргитай снова ощупывает свои ноги.

– Брось, дурень. Не видишь, живую и мертвую без остатка…

Только теперь он увидел кувшин, тот лежал на боку. Мракнебрежно пнул, кувшин ударился о стену и разлетелся сухими черепками.

– Они… пришли?

– Кто? – не понял Мрак. – А, кровники… Воинское братство –великая сила… Добро, что я не воин, сам таких обетов не давал.

– Все равно, это здорово! Пришли, не побоялись запрета.

Мрак кивнул:

– Я знаю одного, кто сказал бы, что человек только воинскойчестью отличается от зверя.

– А ты?

– И я бы сказал… если бы не слышал про другие отличия.

– Куда и зачем?

Против них была стена щитов, а руки их держали сильные идлинные. Мрак угрюмо смерил взглядом противников. Около сотни, все выглядятнеслабыми. Здесь даже его кровников не хватит, чтобы проломить эту стену. Дажеесли удастся победить, что маловероятно, то это задержит оч-ч-чень надолго. Асколько встретится еще?

Он отступил на шаг.

– Олег, львиная шкура не поможет. Нужна лисья.

– Львиная? – огрызнулся волхв. – У тебя серая, волчачья… Ито потертая. Друзья, послушайте! Мы пришли не воевать, не захватывать вашиземли. Нам не нужен подземный мир…

Он говорил и говорил, налегая на мощь доводов, на строгостьи безукоризненность мысли, на убедительность и взаимоувязанность доводов, когдазаметил, что глаза воинов начинают смотреть поверх его головы, за его плечи.Потом услышал визгливые звуки.

Таргитай, оставшись не у дел, сам не заметил, как в рукахочутилась дудочка. Она соскучилась, пальцы по ней вовсе истосковались, вот иполучилось, что заиграло как бы само, он не виноват. А очнулся только отгрубого окрика:

– Тарх!

На него смотрели десятки глаз. Он виновато спрятал дудочку,искательно смотрел на грозного Мрака, рассерженного Олега. Мертвые воинысмотрели тоже только на него. Холодный блеск в глазах исчез.

Мрак махнул рукой. Войско расступилось, все еще ощетиниваяськопьями, отряд Мрака пошел беспрепятственно. Таргитай пригибал голову, втягивалв плечи. Чувствовал сзади острия чужих топоров и копий.

Оглянулся, раскрыл рот. Почти все шли следом, на воротахосталось не больше двух десятков. Да и те опустили копья, похоже, о чем-тоспорят. Мрак угрюмо скалил зубы:

– Волхв кого хошь уболтает. Языком работает так, как тыложкой. Да и ты на дуде помог… может быть.

– А чо прут за нами?

– Волхв убедил. Мол, подземный мир тоже только гавкнет.Мертвым лучше быть на нашей стороне. Небывалое дело: мертвяки против своегобога!

Таргитай зябко передернулся.

– Страсти! Твои кровники еще так-сяк, все-таки родня, а это…бр-р-р-р!

– Есть братство по крови, есть братство по оружию. А этобратство по духу. Так по крайней мере нарекает его волхв.

– А оно… крепкое?

Мрак тяжело двинул плечами:

– Никто не скажет. Мы сами его создаем вот прямо сейчас…Время покажет.

Глаза Таргитая загорелись.

– Если бы только получилось! Братство без крови, оружия…

– Зато с дудой, – закончил Мрак саркастически. – Неотставай, размечтался!

Только Олег шел натянутый, как взведенная струна. Незримыйогонь выжигал внутренности, незримый страх, которого ранее не знал. Оказывается,каждый их шаг отдается в будущем. И верный и неверный. Погибни Таргитай сейчасили проживи до старости, его песни уже вылезли из пеленок. Их уже поют,перенимают друг у друга, разносят по городам и весям. Погибни он, Олег,братство по духу останется. Если жизнеспособно, то пойдет шириться. Ножизнеспособным может быть и зло!

Его осыпало морозом. И даже – Великое Зло! А с его счастьемда удачей… Так что ходи с оглядкой, ходи и думай, ходи и заглядывай в грядущее…

В дымном воздухе часто возникали призрачные дворцы, башни,крепостные стены. Мрак хватался за секиру, Таргитай бросал ладонь на Меч, носледующий порыв ветра сплющивал или вытягивал крепости, рвал в клочья, а навиднокрае строил еще причудливее, несбыточнее.

Однако, когда в самом деле приблизились к жилищу Ящера, всетрое поняли с жутким холодком, что наконец-то подошли к концу.

Это была жуткая смесь величественного дворца сотвратительной берлогой. Даже Таргитаю было видно, как могучий бог, небожительвирия, оказавшись в мрачном подземелье, быстро терял свою небесную природу.Меняясь сам, он менял все. Из глубокой ямы, пробитой его низвержением, онсоздал подземный мир. Но, быстро превращаясь из светлого бога в зверобога мирамертвых, он создал мир ужаса. Видно было, что сперва жил во дворце, затемуходил вглубь, сам дворец постепенно разрушался, обломки колонн и барельефовлежали на выщербленных ступенях.